Шахматы как модель жизни
Начав матч без разведки, стремясь захватить игровую инициативу любой ценой, я совершил грубую стратегическую ошибку. Для меня стало большим потрясением проиграть четыре из первых девяти партий, не выиграв при этом ни одной (представьте: за предыдущие два года проиграть всего три партии, а тут сразу четыре!). Я оказался всего в двух шагах от унизительного разгрома. Таков был итог моего непонимания борьбы на чемпионском уровне. У меня не было не только необходимого опыта — не было даже верного представления о том, что такое этот опыт.
Стало ясно, что надо срочно менять матчевую стратегию, иначе всё закончится очень скоро. Мне важно было прийти в себя, обрести спокойствие и уверенность. И я, не отчаива-
ясь, заставил себя подготовиться к длительной войне на истощение сил. Отныне я стал действовать предельно осторожно, стараясь исключить в игре даже малейший риск. Не в моем характере играть бесцветно, но я знал, что иного выбора нет. Когда тонешь, не время думать о том, красиво ли ты плывешь.
И тут Карпов нарушил непреложный закон борьбы — противника надо добивать. Решив, что я сам дозрею и свалюсь, как спелый плод, он ослабил напор. Карпова подвела легкость, с которой ему удалось достичь подавляющего перевеса. Можно предположить, что, опьяненный успехом, он поставил перед собой сверхзадачу: непременно выиграть с сухим счетом 6:0 и надолго вывести из строя опасного конкурента. Это уже было соревнование не только со мной, но и с тенью предыдущего чемпиона мира, легендарного американца Бобби Фишера, в свое время выигравшего с таким счетом (правда, без ничьих) претендентские матчи у Тайманова и Ларсена. Видимо, поэтому Карпов решил не рисковать, а дожидаться ошибки соперника.
Моя новая стратегия постепенно начала приносить свои плоды. После 9-й партии мы установили рекорд, сделав 17 ничьих подряд! Интерес к неожиданно затянувшемуся матчу достиг апогея, сотни людей выстраивались в очередь за билетами в Колонный зал. Это было похоже на стремление попасть на казнь — вот только жертва отказывалась умирать… Напряжение было немыслимое; до сих пор удивляюсь, как я мог выдерживать его в течение нескольких месяцев.
