Шахматы как стратегия
Мы целую ночь изучали различные возможности атаки и обороны, но точного диагноза так и не поставили. Шансы на выигрыш и на ничью представлялись мне примерно равными.
Больше всего меня обнадеживала возможность длительного маневрирования с целью спровоцировать соперника на какую-нибудь ошибку. Перспектива мучительной обороны давила на Карпова: я прочел это в его глазах, когда он вскоре после меня вышел на сцену. Обреченное выражение его лица говорило о том, что психологически он уже проиграл партию. Это укрепило мою уверенность в успехе.
Началось маневрирование. Помню, я очень удивился, когда через несколько ходов Карпов сделал ход пешкой, который, на наш взгляд, серьезно ослаблял оборонительные устои черных. Теперь структура его позиции утратила гибкость и в ней появилось больше мишеней. То ли Карпов и его команда были не согласны с нашими выводами, то ли он допустил психологическую ошибку. Его ход понизил уровень неопределенности, сделав позицию более конкретной. Иногда самая трудная задача в напряженной ситуации — это поддерживать напряжение! У игрока, находящегося под позиционным прессом, возникает рефлекторное желание принять любое решение, даже отнюдь не лучшее, лишь бы «сбросить груз». Убежденный в высоком качестве нашего анализа, я воспринял уклонение Карпова от «главных путей» как ошибку, и это еще больше укрепило мою уверенность.
Понадобилось еще десять ходов, неуклонно усиливавших давление, пока я не почувствовал, что победа не за горами. Фигуры Карпова были прижаты к задней линии, и небольшое позиционное маневрирование белых должно было привести к решающему материальному преимуществу. Позже я узнал, что президент ФИДЕ Флоренсио Кампоманес устроил тогда специальное совещание, чтобы обсудить детали церемонии закрытия матча, которая должна была состояться тем же вечером. Но что можно было поделать, если казалось, что последняя партия будет продолжаться вечно? Оба кризиса разрешились в один миг, когда кто-то вбежал в комнату, где проходило совещание, и воскликнул: «Карпов сдался!»
Несомненно, это была самая громкая и продолжительная овация, которой я когда-либо удостаивался за пределами своей родины.
